Затем произошел неожиданный поворот. В 2016 г, Турция арестовала Абдулкадира Япчана, известного уйгурского политического активиста, живущего в стране с 2001 г, и инициировала его экстрадицию. В 2017 г, Турция и КНР подписали соглашение, разрешающее экстрадицию, даже если предполагаемое преступление является незаконным только в одной из двух стран. С начала 2019 г, Турция арестовала сотни уйгуров и отправила их в центры депортации. И высказывания Эрдогана стали дипломатически мягкими, как и любое связанное с уйгурами освещение в газетах, контролируемых Эрдоганом.
Разворот Эрдогана имеет простое объяснение: его экономика находятся в не самом лучшем положении. Анкара, имея несколько других друзей, рассчитывает, что Пекин все уладит, а для этого необходимо придерживаться тезисов Пекина. Проблемы Эрдогана нарастают: экономика Турции сильно пострадала от пандемии, опустошившей ее основной сектор - туризм. По мере того, как Эрдоган усиливает свой контроль над центральным банком и судами, иностранные резервы сокращаются, торговый дефицит растет, а турецкая лира падает. Западные компании и инвесторы, которых когда-то привлекала Турция, остаются в стороне.
Аппетит КНР к Западной Азии и ЕС предлагает Эрдогану спасательный круг. Сотрудничество расширилось в геометрической прогрессии: с 2016 г, две страны подписали 10 двусторонних соглашений, в том числе в области здравоохранения и ядерной энергетики. Сейчас КНР является вторым по величине партнером Турции по импорту после РФ. В период с 2016 по 2019 гг, КНР инвестировал в Турцию 3 млрд$ и намерен удвоить эту сумму к концу следующего года. Приток денежных средств из КНР стал критически важным Эрдогана и укрепил позиции президента в решающие моменты. Когда в 2018 г, курс лиры упал более чем на 40%, Государственный промышленно-коммерческий банк КНР (ICBC) предоставил правительству Турции 3,6 млрд$ в виде кредитов для текущих энергетических и транспортных проектов. В июне 2019 г, после муниципальных выборов в Стамбуле, которые указали на ослабление поддержки Эрдогана, центральный банк КНР перевел 1 млрд$ - крупнейший приток наличных в соответствии с соглашением об обмене между центральными банками двух стран, которое последний раз продлевалось в 2012 г. Популярность Эрдогана в этом году сократилась на фоне эпидемии и острой нехватки валюты, и в июне КНР снова пришел на помощь. Пекин теперь разрешает турецким компаниям использовать китайский юань для торговых платежей, облегчая им доступ к китайской ликвидности - еще один шаг в финансовом сотрудничестве.
Китайская инициатива "Один пояс, один путь" (BRI) предлагает Турции источник "свежих денег", а Пекину - стратегический плацдарм на Средиземном море.
В рамках инициативы по созданию инфраструктуры Турция завершила строительство ЖД из Карса на востоке Турции через Тбилиси в Баку, и к Каспийскому морю, откуда она соединяется с транспортными сетями в КНР. В 2015 г, китайский консорциум приобрел 65% третьего по величине контейнерного терминала Турции, Кумпорт, в Стамбуле, получив ключевую позицию в сфере контейнерных перевозок. Китайские инвесторы также помогли спасти плохо управляемые мегапроекты Эрдогана. В январе 2020 г, китайский консорциум купил 51% моста Явуза Султана Селима, соединяющего ЕС и Азию через Босфор, после того, как прогнозы доходов не увенчались успехом, и итало-турецкий консорциум, контролирующий мост, отказался от сделки.
Проекты BRI помогают Эрдогану и в других отношениях. Они укрепили стратегию Турции по утверждению себя в качестве транспортного коридора и усилили "политический бренд" Эрдогана, продвигая его как человека, который может развивать инфраструктуру, привлекать средства и реализовывать крупномасштабные проекты. И деньги продолжают поступать: в этом году Китайская корпорация по страхованию экспорта и кредита выделила до 5 млрд$ в Фонд благосостояния Турции, которые будут использоваться для проектов BRI. Ограниченная прозрачность и подотчетность фонда вызывают дополнительные опасения по поводу того, куда уходят деньги и способности Турции их выплатить.
Энергетика, еще один сектор, развитие которого сыграло ключевую роль в могуществе Эрдогана, вложила еще больше средств под эгидой BRI. КНР выделяет 1,7 млрд$ на строительство угольной электростанции Хунутлу на Средиземном море, которая, по прогнозам, будет производить 3% электроэнергии страны, когда она будет завершена. Анкара планирует подписать соглашение с Государственной корпорацией по ядерным технологиям КНР о строительстве третьей атомной электростанции в Турции.
Помимо инфраструктуры, китайско-турецкое сотрудничество включает в себя углубление двусторонних связей в военной сфере и безопасности, в том числе в сфере разведки и кибервойны. Турецкая баллистическая ракета Bora, созданная по образцу китайской ракеты B-611, представленной в 2017 г, и развернутой в ходе турецкой военной операции против РПК в мае 2019 г, является продуктом двустороннего сотрудничества в области обороны, как и участие китайских офицеров на военных учениях в Эфесе в Турции в 2018 г.
Huawei, которая была признана угрозой национальной безопасности в США и других странах из-за ее связей с китайским правительством и военными, не имеет такой оппозиции в Турции. Его доля на турецком рынке выросла с 3% в 2017 г, до 30% в 2019 г. Утверждения об использовании КНР телекоммуникационной инфраструктуры для государственного надзора и пресечения особенно тревожны в Турции для Запада, из-за жесткого контроля над медиа-каналами. Другая китайская технологическая компания, ZTE, приобрела более 48% Netas, ключевого производителя телекоммуникационного оборудования в Турции, в 2016 г. Netas управляет ключевыми проектами, включая телекоммуникации в новом аэропорту Стамбула и оцифровку данных национального здравоохранения.
На данный момент укрепление отношений между КНР и Турцией, похоже, идет на пользу обеим сторонам. КНР нашел стратегически важный плацдарм в Турции - члене НАТО с большим рынком энергии, инфраструктуры, оборонных технологий и телекоммуникаций на перекрестке ЕС, Азии и Африки. Для Турции и Эрдогана - КНР предоставляет отчаянно необходимые ресурсы для финансирования громких мегапроектов и поддержания развития лежащих в основе. Не менее важно, что китайские наличные деньги помогают Эрдогану избегать обращения за помощью к институтам, в которых доминируют Запад, например, к МВФ, который потребует от него приверженности реформам и другим мерам, которые могут подорвать его неограниченный контроль над экономикой страны.
Есть еще одна причина, по которой Турция и КНР все крепче находятся в объятиях. Западные страны все чаще избегают обоих из-за их антидемократической практики дома и экспансионизма за рубежом. Ни у одного из них нет друзей в своем регионе. Оба разделяют видение того, чтобы бросить вызов гегемонии США и международному порядку, основанному на учреждениях, созданных Западом.
И еще один момент. Личный советник Си Цзиньпина - Е Цзяньмин, ведущий переговоры от имени Си Цзиньпина с ключевыми лицами ЕС и Азии в свое время, вполне возможно мог стать еще и советником Эрдогана, когда неофициально приехал в Турцию в 2015 г, пообещав Турции роль важнейшего партнера КНР в проекте "Один пояс, один путь", сразу после этого визита не прошло и нескольких месяцев произошли события циркового переворота в Турции - и началась тотальная чистка ("репрессии") в стране, которые продолжаются по сей день в жесткой формации. Не смотря на то, что тенденции в "анти-китайской" пропаганде продолжались постепенно утихая с годами, сегодня мы увидели результат, который позволяет нам сделать выводы о том, что КНР вполне мог быть заинтересован в том, что происходило в Турции в 2016 г. Прекрасный показатель работы КНР в его инициативе BRI - КНР-Пакистан-ИРИ-Турция и далее к рынкам ЕС.
Community Info